Гаврилов Сергей. "...Не однажды напевала мне эстонские песни". Дагмар Лилиенфельд и Константин Бальмонт — различия между версиями

Версия 19:51, 15 сентября 2017

Последнее заседание оберландгерихта. Ревель, 20.11.1889. Председательствующий советник Эстляндского губернского правления Отто Лилиенфельд сидит шестой слева

После заключения Тартуского мира в феврале 1920 года Эстония некоторое время была единственной страной Европы, которая поддерживала официальные отношения с правительством большевиков в Москве. Из России в Таллинн (тогда говорили по старой памяти ”в Ревель”) отправился целый караван легальных беженцев. В первую очередь – так называемых оптантов, то есть людей, которые могли доказать право на эстонское гражданство. Но были и такие, которых советские власти выпускали из страны на Запад. Ниже – рассказ о том, какую роль Ревель и Эстония сыграли в судьбе такого легального эмигранта – Константина Бальмонта.

У бедной Анны Энгельгард-Гумилевой, которую съели заживо крысы в блокадном Ленинграде, был дядя - Константин Бальмонт, известный в свое время русский поэт. У К. Бальмонта было широкое сердце, и женщин, которых он любил, - не перечесть. Но была одна, которая занимает в его жизни место совершенно особое. И не только потому, что она родила ему двух детей. Потому еще, что переписка с ней стала особым явлением в его жизни и в русской культуре. Баронесса Дагмар Лилиенфельд. Внучка Отто Лилиенфельда^[1], высокопоставленного деятеля эстляндского рыцарства.

Лилиенфельды не принадлежали к числу старинного немецкого дворянства Прибалтики, они не были потомками крестоносцев. Их родоначальник - асессор надворного суда в Дерпте Ларс Ларссон, возведенный в 1650 в дворянское достоинство Шведского королевства. Но его потомки породнились с остзейскими немецкими дворянскими родами и были внесены в рыцарский матрикул Эстляндии еще в 1746 году.

Дагмар Лилиенфельд родилась в 1893 году в Ревеле. Ее прадед Егор Андреевич (Георг Вольдемар) Лилиенфельд (1772 - 1835) был предводителем эстляндского рыцарства (т.е. фактически - главой полунезависимого герцогства Эстляндия в составе Российской империи) в 1827 - 30. Этот же пост позднее занимали ее дед и дядя, причем дядя - как раз в эпоху ее увлечения Бальмонтом. Дальним, но родственником ей приходился граф Анатолий Павлович (Анатоль Шарль Морис) Лилиенфельд-Тоаль (1865 - 1931), камергер, действительный статский советник, в 1910 - 14 - пензенский губернатор, который в эмиграции, преподавал русский язык в Кильском университете (Германия). Родственникам Дагмар принадлежал большой дом на Тоомпеа (Кирику пыйк 4а) и красивейшие мызы в Рапламаа (Алу, Кехтна). Как девушку из такой благородной семьи угораздило влюбиться в Бальмонта - вопрос особый...

Они познакомились в Москве, зимой 1919 - 20 гг., при обстоятельствах, которые можно было бы назвать прозаическими, если бы не жуткое время чистого коммунизма. Впоследствии его назовут "военным" коммунизмом. На самом деле это и был тот самый коммунизм, ради которого убили миллионы людей. Светлое будущее. Голод и холод. Смерть, непроглядный мрак. Есть у Бальмонта рассказ, картинка из коммунистического быта, который называется ”Как я не украл”. Немногословное описание тех условий, в которые поставлены были большевиками люди в Москве. И среди них – история знакомства с Дагмар. "…Я ночью утопил в глубоком сугробе свои калоши, ходил без оных, и простудился почти смертельно, и слег. И некоторая сердобольная дама, мне незнакомая, но любившая мои стихи, узнав о моем несчастии, смастерила мне из зеленого сукна, содранного со стола, превосходные валенки, шествуя в которых я был горд, как кот в сапогах. Я шел и вспоминал, что дама по уговору должна была получить за свою работу, вместо обычных денег, то есть вместо тысячи рублей, всего около сотни. Впрочем, я подарил ей еще, моею рукой написанное, стихотворение. Ведь были же всё-таки божьи души и в том смертоносном воздухе. Пожалуй, их, таких, подобных, просветленных и по-человечески чувствующих другого человека, куда больше было там, чем здесь, в обветренной пустоши изгнанничества^[2]." Так познакомились они весной 1920 года в Москве.

Мне всегда было непонятно, что находили женщины в поэтах Серебряного века. Но факт есть факт: все поэты начала ХХ века были окружены гаремом почитательниц. По крайней мере, те, которыми я хоть чуть-чуть интересовался: Гумилев, Есенин, Северянин. Бальмонт не исключение. Из советского рая он рванулся на Запад через Эстонию, как только установилось железнодорожное сообщение - в мае 1920 года. В Эстонском государственном архиве хранятся фотографии Бальмонта и тех женщин, которых он взял с собой: любовница, дочь и некая родственница (про нее говорят - "отношения с Бальмонтом не выяснены до конца"). На нас глядят измученные, изможденные люди, которые только-только выпущены из концлагеря.

Но едва приехав в Эстонию со своим "гаремом", он пишет Дагмар в Москву, пока еще на Вы:

17/30 июня 1920 г.

Ревель, Uus uul., 24.

Моя милая, я здесь, в Вашей Эстонии, но смутно в душе. Сердце не радуется красивому городу, а жалеет о той большой радости, которую я оставил в Москве, о том счастье, которое Судьба послала мне, но я едва только к нему прикоснулся, и вот уже расстался. Напишите мне "до востребования". Я, верно, пробуду здесь не меньше 2-х недель, может быть, больше. Целую и помню, каждую минуту мысли уходят к Вам.

Ваш К. Бальмонт

В разлуке с ней ложатся на бумагу строки:

Тончайший звук, откуда ты со мной?

Ты создан птицей? Женщиной? Струной?

Быть может, солнцем? Или тишиной?

...

Быть может, там, в родимой стороне,

Желанная томится обо мне,

И я пою в ее душе на дне?